Подушка любви...

Я спрячусь в Гаване, и даже сутенёры на блестящем Малеконе не увидят моих следов. Зачем они мне, я свободен на острове тотальной Несвободы! Буду бродить по кривым улочкам Старой Гаваны, глазеть на колониальные особняки, широко улыбаться местным кончитам. Одна из них подойдёт и будет туманно предлагать ''фоки-фоки'' и ''чупа-чупи''. Потом, детка, я не знаю, чем закончится этот вечер.

Когда я стану совсем другим, я напьюсь пьяным в первом же баре. Тягучий прозрачный ром и ледяное мохито! Абсолютному трезвеннику хватит парочки стаканов, чтобы уйти в другой мир, где его встретит заботливый Рауль, в отсутствии Фиделя. Потом ещё бары, ещё улицы после заката. Никаких фотографий, ничего этого туристического. Я просто буду шататься со своими новыми кубинскими друзьями и рассказывать им о холодной стране, на языке, которого не знаю. Habla Espanol un poco-poco, amigo! Сальсотека, танцы до упаду, реггитон и ещё мохито. Дальше провал в памяти, первый в жизни, но я за тем сюда и приехал, за первым в жизни!

 

Когда я стану совсем другим, я проснусь утром в каса партикуляре. Такая частная комната, что сдают иностранцам. Рядом будет лежать дочка хозяина, я не буду помнить, где мы познакомились и как я тут очутился. Она скажет - амиго, не скучай, мне пора в школу, увидимся вечером. Нет-нет, что ты, не пугайся, это вечерняя школа, я уже совсем взрослая, мне семнадцать!

Что ты делаешь со мной, Куба, я съезжаю с катушек. Радостный глава семейства приготовит огромного лобстера и будет вспоминать старые добрые времена. Я уйду ненадолго, всего на часик, и уже не вернусь обратно. Я поеду в Тринидад.
Когда я стану совсем другим, возьму машину в прокат, иначе никак. Общественный транспорт на Кубе переполнен. Пежо-207, невероятная машина. Буду плутать по Гаване, смотреть на неё с другой стороны, компарситы и жозефины будут махать мне вослед. Найду аутописту, вырвусь по ней из города. Гавана - Сьенфуэгос - Тринидад-Камагуэй- Сантьяго, и до самого Гуантанамо. Надо же посмотреть на место, откуда начнётся последнее наступление на коммунизм.

Сьенфуэгос встретит меня бонжуром, ведь основали его французы. Широкими бульварами, колоннами на старинных особняках, креольскими мотивами в оформлении. Включу в себе говнотуриста, стану фотографировать американские раритетные тачки, ''Москвичи'' 70-ого года, ещё всякое. Познакомлюсь с дедом на местном Малеконе, он угостит меня первой сигарой, из личных запасов. Это не Гавана, детка, здесь всё по кубино-советской дружбе! Закашляюсь, я никогда не курил ничего крепче бычков ''Явы'', которые мы собирали у ресторанов в 7-ом классе.

 

Здесь я стану совсем, совсем другим - скажу первую фразу по-испански, дотяну сигару до конца и пойду в ''Карасуль''. Вы не были в ''Карасуле''?! Да что вы вообще видели в жизни?! Как и я - ничего! Танцуют все! Самба, румба, сальса! Эй, девочки, я плачу сегодня за пятерых, вот, 10 долларов! Опять ром, опять мохито, и бешеный угар, и ритм, и вожделение, и...

 

Когда я стану совсем другим, я поеду на первый свой кубинский пляж без края. Здесь, в Сьенфуэнгосе. Новые друзья, новые мулатки, не хотите ли сигару. Буду убивать здоровье, стану счастливым заново. Уже пора. Уже ждёт Тринидад.

Жемчужина в колониальной диадеме. Я видел много колониальных городов, на разных континентах. Колумбийская Картахена, малазийский Джорджтаун, никарагуанская Гранада, ещё разные. Только нет в них того духа, что есть в кубинском Тринидаде. Он словно законсервировался в 19-ом веке, сломалась машина времени. Просто буду сидеть на центральной площади и наблюдать проистечение жизни. К чёрту ром и жозефин! Архитектура, музей борьбы с бандитизмом, опять архитектура, музей архитектуры. Стану правильным и серьёзным на два дня. Познакомлюсь с ребятами, тут почти все белые, они отведут на одну из музыкальных вечеринок ''для своих'', где играют грустные песни, а потом танцуют, как последний раз в жизни. Наберусь позитива, залезу на колокольню мечети Св. Франциска и буду орать на весь белый свет, как мне тут охуительно, и как я не хочу никуда уезжать!

Уеду, конечно же. В деревню, к тёлкам, в глушь, в Камагуэй! В этот город, запутавший свои улицы так, что любой заблудится. Говорят, это верное спасение от пиратов. Пока они будут искать ходы-выходы, местные разбегутся или всех перемочат. Даже дома в Камагуэе с высоко поднятыми оборонительно окнами.
Когда я стану совсем другим, захочу остаться в этом провинциальном городе навсегда. Сидеть на веранде своего домика, смотреть на улицу и ничего не делать. Вся Куба сидит на верандах и ничего не делает. Вы крутитесь, зарабатываете деньги и инфаркты, а они сидят и замечательно ничего не делают. В этом карнавале ничегонеделания Камагуэй - дед Мороз и негритянская снегурочка, раздающая подарки. Но хочется купаться, и я перестану ничего не делать, уеду в Ольгин.

 

Не светин, не оксанин, а Ольгин, тропический рай и чумовое побережье! Совсем нет дорогих россиян, дешёвых алеманов, зато есть Колумб, причаливший где-то неподалёку в 1492-ом. Как вы сказали, Гуардалавака? Лучший курорт? Красивейшие бухты и всё такое мимими? Точно нет пакетников из Европы? Тогда мы к вам, на денёк, готовьте каса партикуляры, никаких пляжных отелей!

Когда я стану совсем другим, плюну на будущее и доверюсь Провидению. У него чёрная кожа и хитрые глаза. Оно будет передавать меня с рук на руки, устраивать у своих знакомых, подгонять ''бонито апартаментос матримониаль'', предлагать ворованный ром и спизженные с фабрики сигары.

 

В центре Сантьяго-де-Куба встретят, ''знакомые дона Хосе Куэрво из Камагуэя, как у него здоровье?'', заселят, покажут свой город. Кубинский Питер, Лос-Анджелес и Картахена в одном флаконе. Вторая столица, презирающая первую, записную. Казармы Монкада, конечно же, колыбель великой революции, молодой Фидель и Че. Наглые негры-разводилы, куда же без них. Я буду играть с ними в странные игры, когда ты знаешь, что он не знает, что ты знаешь, что он тебя обманывает, но обманывается в итоге сам. Да, конечно, Кафедральный собор драматичен, но главное здесь - МУЗЫКА. Она всюду. Я соберу всё самое лучшее, что есть на Кубе - напьюсь, пропахну сигарами и чиками, и нырну в ваши музыкальные сети. Духовые и прочие инструменты, настоящие виртуозы, спасибо, вот вам мои песо, спойте ещё раз о любви простого рыбака.

 

Они отведут меня в чёрный квартал, где полуголые дети играют на мостовой, и предложат. Когда я стану совсем другим, сделаю свой первый вдох имени Боба Марли, задержу чуток и пойму неторопливую Кубу. Всё станет очень медленным, даже зажигательная румба. Они тут играют её как черти, в любом задрипанном баре. Бой барабанов, извивающиеся тела, настоящая 100%-ая Африка, какой в Африке уже и не сыщешь.

Гуантанамо? К чёрту американцев и их грёбаную базу, всего лишь одно фото, для галочки, и обратно в Гавану! Неважно как, самолётом или гнать сутками по аутописте националь, всё равно кубинский круг замыкается в самом начале, на легендарном Малеконе. Ты стоишь, вдыхаешь солёный ветер и думаешь, рвать обратный билет сейчас, или попозже, демонстративно, у стойки регистрации. Ведь у тебя уже есть всё, что нужно - и эти дома с колоннами, и мохито, и амиго с запрещёнными пакетиками, и море. Всё же сейчас, пока свобода ещё не ушла с багажными бирками, пока светло и спокойно, пока в сердце играет кубинский jazz.

 

Как жаль, что я уже никогда не стану совсем другим. Мне и в Испанию-то ехать лень, а как доеду - и делать ничего не хочется.

Прости меня, Куба...